Рената Ройзман: Быть профессионалом – это и есть амбиции

Язык:      русский     english     bokmål

С девяти лет Рената Ройзман живет в Норвегии. В свои двадцать шесть она одинаково хорошо владеет и норвежским, и русским. Воспитанная на культурных ценностях двух народов, она не чувствует себя иностранкой ни в Норвегии, ни в России.

Лидер по натуре, Рената уверена, что амбиции не в том, чтобы занимать должность, а быть профессионалом в своем деле.

---

Три года назад в доме, где живет Рената, снимала квартиру молодая женщина из Нигерии. Завершив учебу в педагогическом училище в Тронхейме, она стала готовиться к возвращению в Осло, где ее ждали муж и четверо детей. Перед отъездом ей следовало освободить квартиру от личных вещей, что она и сделала. Вскоре весь коридор в подвале, где расположены кладовки, прачечная и другие служебные помещения, заполонили старые матрасы, сломанные диваны, детские игрушки, одежда и обувь разных размеров. Соседи терпеливо перешагивали через «баррикады» в ожидании контейнера, на котором она увезла бы наконец весь этот хлам на свалку.

Спустя какое-то время контейнер во дворе поставили, вещи туда погрузили и благополучно вывезли. Жители дома умилялись: «Надо же, как женщина из Африки интегрировалась в норвежскую культуру – научилась убирать за собой!» Только потом все узнали, что африканка та давно уехала, оставив свое «приданое» соседям, а диваны с торшерами из подвала на самом деле выволокла Рената, на своих хрупких девичьих плечах!

– Это правда?

– Да, примерно так оно и было, только таскали мы всё вдвоем. Когда я спустилась в подвал, увидела парня, который уже выносил вещи на улицу, и я к нему присоединилась. Мы стали общаться, и явыяснила, что он тоже говорит по-русски.

– Не женское это дело – диваны таскать. Зачем вы это сделали?

– В Норвегии принято, чтобы люди выходили из квартир и приводили в порядок свои дома. Но кто-то должен организовать это. К тому же если бы мы не убрали мусор, то и протечку не обнаружили бы. Когда мы освободили коридор, увидели на полу огромные лужи. Целый год вызывали сантехников, страховщиков – никак не могли найти откуда вода течет. В итоге обнаружилось, что протекают трубы, причем сразу в четырех квартирах. Потом всё меняли, сушили стены – была целая эпопея.

– И этим тоже занимались вы. Почему? В кооперативе ведь есть председатель, который за хозяйство и отвечает.

– Я думала, что если я не сделаю, этого не сделает никто. А на очередном собрании жителей меня как раз и выбрали председателем правления, и список дел существенно пополнился. Могу даже похвастаться, что мы отремонтировали прачечную, сменили огнетушители, обновляем противопожарную сигнализацию. Но самое главное – в прошлом году реструктурировали общий долг и коммунальные платежи остались прежними, а не выросли на полторы тысячи крон, как должно было произойти. У меня дома несколько коробок бумаг, которые приходится постоянно разбирать. Это отнимает уйму времени.

– Чем вы еще по жизни занимаетесь?

– Я по образованию системный администратор, имею степень бакалавра. Еще два года проектировала компьютерные игры в училище по компьютерному дизайну. Сейчас работаю оператором в TrønderTaxi. Время от времени рассылаю резюме, но в Тронхейме найти что-либо по моей специальности сложно, тем более без опыта. Я по этому поводу не расстраиваюсь – работа оператора мне тоже очень нравится.

– Давно живете в Норвегии?

– Уже 17 лет, приехала сюда в девятилетнем возрасте. А вообще я родом из Уфы.

– Анализируя истории российских мигрантов, можно заметить, что в основном люди уезжают от чего-то – материальных проблем, семейных драм, нереализованности и неустроенности на родине. А вы от чего уезжали? Помните свои первые впечатления от Норвегии?

– Ни от чего мы не уезжали, в России тоже жили неплохо. Просто мама влюбилась в одного человека и переехала сюда жить, а спустя год забрала и меня к себе. В Норвегии мне понравилось сразу. Я стала ходить в школу – сначала в спецкласс для иностранцев, где нас учили только языку, а через три месяца, когда я уже заговорила по-норвежски, в обычный класс. Появились и новые друзья, и я стала чувствовать себя совсем как дома. Прошло столько времени с тех пор. Уже давно по-норвежски говорю намного лучше чем по-русски, и люди удивляются когда узнают что я из России.

– Говорят, что здесь легко учиться в школе. Вам тоже так показалось?

– Да, но легкость не в школьной программе, а в том, что совсем нет дисциплины. На уроках можно вообще ничего не делать, если не хочется. Учитель мало что с этим может сделать.

– Почему?

– Потому что очень легко не то сказать ребенку. Если кому-то неинтересно учиться, его никто не заставляет.

– Может быть это правильно?

– Могу сказать про себя: если бы было больше дисциплины с восьмого по десятый класс, у меня могли быть более высокие оценки по математике. С первого по седьмой вообще мало что учишь, серьезные предметы начинаются только с одиннадцатого класса, когда человек уже определился, нужны они ему или нет. Но если нет базовых знаний, даже при желании выучить физику или химию поздно. Важно, чтобы учитель не только сам владел знаниями, но еще и умел учить. В противном случае требуется слишком много усилий, чтобы самостоятельно выучить предмет на пять или шесть баллов. В профессиональном училище (fagskole) у нас был преподаватель из Cеверной Африки. Это самый лучший учитель, которого я знаю. Ему было не все равно чем мы занимаемся, и он умел держать класс так, что все делали то, что должны были делать, а не сидели и играли. Не знаю как он этого добивался.

– Родители не могут вмешаться в учебный процесс и потребовать, чтобы учителя были строже?

– В Норвегии родители тоже ментально другие и не видят больших проблем. Сейчас появились репетиторы, которых можно заказывать для своих детей. Правда, я только рекламу видела и не знаю точно как это всё работает, но раньше и этого не было. В целом могу сказать так: если у тебя самого получается что-то – хорошо, но если нет – система тебе не помогает.

– Что в итоге получилось из ваших одноклассников?

– Кто-то пошел в институт, кто-то работает в магазине – у всех по-разному. Есть и такие, кто до сих пор ничего не делает и висит на шее у родителей или получает социальную помощь.

– За что ему, здоровому лентяю, помогать?

– Во-первых, это всего около 7 - 10 тысяч крон, на которые прожить очень сложно. Но у кого-то реальные проблемы со здоровьем. Или, например, у меня есть знакомые, у которых ребенок родился раньше срока, и теперь они вдвоем выхаживают его в больнице. Ему выплачивают зарплату в полном объеме, а она получает пособие 7 тысяч.

Я уже после тринадцатого класса стала жить самостоятельно, всегда где-то работала и ни от кого не зависела материально. Мне стыдно брать деньги у мамы. Некоторые рассказывают, что взяли у мамы в долг пять тысяч. Этого я тоже не понимаю. Если мне понадобятся деньги, то мама мне просто даст их, а не одолжит.

– Навещаете родственников в России?

– Да, конечно. Раньше ездила каждый год, теперь реже – нет времени.

– Смогли бы там жить? Ведь и русский учить не придется.

– Для этого у меня должна быть сильная мотивация. Не представляю себе как я искала бы там работу, или решала какие-то бытовые вопросы, о чем бы разговаривала – у меня нет достаточных знаний по русской литературе или истории, чтобы поддерживать беседу. Здесь я умею жить, а там нет. Здесь живет моя мама. Зачем мне куда-то уезжать и начинать все сначала.

– В Норвегию тоже приезжают люди, не умеющие здесь жить, но быстро учатся. Даже те, у кого жизнь не складывается, возвращаться в Россию не хотят. Как вы думаете, почему?

– Здесь легче жить. В России денег у людей намного меньше, конкуренция большая.

– Разве вам легко жить?

– По сравнению с тем как я жила бы в России – да, легко. Например, здесь можно год сидеть на больничном если серьезно заболел. Можно просто прийти к врачу и сказать, что ужасно устал, и он тоже выпишет больничный. Я работаю сейчас только на 30 процентов и больничные брать не с чего, но зато компания дает мне страховку, по которой я могу получить любое лечение не позднее чем через 14 дней.

В Норвегии человека на улице не оставят, если он этого сам не захочет. Есть наркоманы, которые на все деньги только героин покупают, но это уже их проблема. Если же в России люди попадают в трудные жизненные обстоятельства, то им очень сложно из них выбираться.

Здесь у кого-то может сгореть дом, к примеру, и ему заплатит страховая компания. В России люди не страхуются, потому что не хотят платить в никуда – даже при наличии страховки они могут не получить денег. В Норвегии социальная система поднимет человека в любой ситуации, что бы с ним ни произошло. Скорее всего, это и удерживает в стране тех, у кого ничего не получилось, но в Россию не возвращаются.

– Откуда у вас сформировались такие представления о России?

– Из телевизора, из газет. Я смотрю русское ТВ, читаю блоги, я туда езжу. В Норвегии я с детства и привыкла здесь жить, но мне интересно что в России происходит.

– И смотрите на все свысока когда приезжаете?

– Я не чувствую там себя иностранкой, которая приехала погостить. Я приезжаю на родину. Собственно, я ничего такого еще не добилась в жизни чтобы задирать нос.

– Как вы могли бы охарактеризовать норвежцев? Какие черты их объединяют?

– Прежде всего, любовь к спорту. Все катаются на лыжах, играют в футбол, бегают. Я спорт не очень люблю, но тоже ходила в детстве на волейбол, потому что все чем-то занимались.

Норвежцы всегда расслаблены, никогда никуда не торопятся. Если у вас в доме протекает крыша или сломался замок, то вам не починят за день – надо запастись терпением и звонить, звонить. Уже полгода я занимаюсь установкой противопожарной сигнализации в доме – пока ноль эффекта. Какая-то часть цепочки вообще выпала на неопределенный срок, потому что заболел человек, ответственный за нее.

Норвежцы не агрессивны и не конфликтны. Это хорошо, но имеет и обратную сторону – часто они предпочитают уйти от конфликта, а не разрешать его, усугубляя тем самым ситуацию. У меня есть знакомая, которая очень переживает из-за того, что парень, с которым она встречается, не рассказывает ей о своих проблемах. Она воспринимает это как недоверие. Неприятно, когда близкий человек что-то от тебя скрывает. А что если они решат купить дом вместе, а потом окажется, что у него большие невыплаченные кредиты?

– И что, она выплатит его кредиты, если он про них расскажет?

– Во всяком случае, она будет в курсе и потом сама решит что делать. Так честнее.

– Это правда, что даже на свидании в кафе норвежские девушки всегда платят за себя?

– У многих девушек есть чувство, что если они позволят парню заплатить, он это может неправильно понять – будто он уже имеет на нее какие-то права. Я насчет этого не заморачиваюсь – если парень приглашает меня в кафе, то всегда ожидаю, что он и будет платить. Существует неписаное правило для всех: «Кто приглашает, тот и платит». В основном так и происходит. Другое дело – делить коммунальные платежи при совместном проживании. В Норвегии вообще больше равноправия между мужчинами и женщинами, личные отношения тоже может инициировать девушка. Правда, знаю одну «феминистку», которой вроде и муж не нужен, и сама о себе позаботится, но парень, с которым она встречается, оплачивает ей питание.

– Не так давно я брала бессрочный отпуск по семейным обстоятельствам и отсутствовала в стране почти пять месяцев. Все это время мой начальник был на связи – писал, интересовался моими делами, и каждый раз подтверждал, что всегда могу вернуться к работе в их компании. Было очень приятно. Мне кажется, норвежцы поддерживают человека в тяжелой ситуации. А вот дружить по-настоящему они умеют? – У меня есть друзья, с которыми я дружу с детства, и на которых я всегда могу рассчитывать. С лучшим другом можно и посплетничать, и семейные проблемы обсудить, и даже денег взаймы попросить, хотя в такие ситуации обычно попадают редко. Но в Норвегии не принято рассказывать всем о своих проблемах или о болезнях. Это не тема для разговора в офисе или с соседями. Мне кажется, это правильно – чужие проблемы неинтересны людям, которые не очень хорошо друг с другом знакомы. Но зато здесь все без конца вздыхают как же сильно они устали. Это они любят.

– Я обратила внимание, что в Норвегии не принято перечить начальнику и все решения руководства выполняются без обсуждения, даже когда персонал с чем-то не согласен. Не могу сказать, что мне это нравится, но тоже учусь понемногу игнорировать, а не «выяснять отношения», как поступала бы в России.

– Просто надо делать это тактично. Если я чем-то недовольна, начальник вызовет меня на разговор и обсудит как можно ситуацию исправить. Если я не договорилась с кем-то из коллег, то на разговор вызовут нас обоих. Но я никогда не видела в офисе кричащих друг на друга людей.

Девяносто процентов проблем можно решить спокойно. Если я прихожу на работу и вижу на кухне гору немытой посуды, я просто молча поставлю все в посудомойку. Выяснение отношений по любому поводу провоцирует конфликты, а это неконструктивно. Какой смысл кричать на человека, который допускает ошибки – он ведь не будет от этого меньше ошибаться. Надо его научить работать хорошо. Но если кто-то громко слушает музыку, а мне в это время звонит клиент, то, конечно, я вежливо попрошу убавить звук.

– Норвежцы вообще вежливы, как мне кажется. Даже дети всегда очень вежливо разговаривают с родителями.

– Да, вежливо разговаривают, а потом отправляют их в дом престарелых.

– О, сейчас в вас заговорила русская!

– Возможно. Я никогда свою маму в дом престарелых не отправлю. Ясчитаю, родители должны жить хорошо, и дети за это несут ответственность. В Норвегии очень хорошие дома престарелых, но там пожилому человеку плохо. Я знаю это не понаслышке – проработала сама в доме престарелых три с половиной года. Люди в старости нуждаются не только в физическом уходе, но еще и в общении. Персонал едва успевает всех помыть и накормить, а родственники навещают не каждый день, к некоторым вообще не приходят или приходят раз в год. Мне было больно видеть как люди каждый день проживают совершенно одинаково и не испытывают никаких эмоций. Не выдержала этого и ушла. – Среди молодых норвежцев совсем не зазорно работать санитарами в домах престарелых. Более того, им это даже нравится. В России ребенка могут только пугать стать санитаром, если он не получит высшего образования. Ну и работа, согласитесь, не из самых приятных. Действительно ли родители здесь не занимаются «профориентацией» своих детей и никак не реагируют на их выбор?

– Санитары здесь прилично зарабатывают. Работа вахтовая, идет доплата за вечерние часы, выходные. Что в этом плохого? А если вы про «убирать какашки», то к этому быстро привыкаешь. Что касается норвежских родителей, то, думаю, их интересует профессиональная карьера детей, просто не важно станет ли ребенок парикмахером или инженером – купить себе дом смогут оба, а те кто учится в училище на слесаря или водопроводчика ещё и зарплату практиканта получают в течение двух лет из четырех. Родители не навязывают детям свои желания, но все понимают, что инженер получает намного больше чем уборщица.

– Неужели у вас тоже совсем нет карьерных амбиций и не хочется заниматься творческой работой? Человеку, проектировавшему компьютерные игры, нравится рутина оператора такси? Не хотите стать главным оператором на худой конец?

– Амбиции не в том чтобы занимать какую-то должность, а быть профессионалом в своем деле. Тогда любая работа становится творческой. У оператора не бывает даже двух одинаковых дней, приходится решать разные задачи – логистические, коммуникационные. Мы постоянно развиваемся – курсы разные проходим, тренинги. В прошлом году, например, был курс "Сложный разговор", где мы учились разрешать конфликтные ситуации по телефону. Так что скучать не приходится. Да еще учтите, что я уже работаю «начальником» в нашем кооперативе и знаю какая это головная боль. Начинаешь понимать за что руководитель получает свои деньги. – Почему согласились?

– Не потому что мне нравится быть лидером. Просто видела как много дел нужно было разгрести, но никто не хотел за это браться. Тогда я подумала: «Если люди мне помогут, то я как-нибудь справлюсь».

Интервью взяла Нино Гвазава

---

Вернуться к списку вопросов на странице Интервью